ог Смерти самых честных правил,
Когда от скуки занемог,
Тетрадку он на землю сбросил,
Но уследить за ней не смог.
Тетради свойства необычны,
Быть может даже не приличны
Для вас, читатель дорогой,
Но мир суров. Закон такой:
Лишь стоит имя написать
И образ мысленно представить,
Как перестанет враг дышать
И этот мир в момент оставит.
Что ж, не задерживая вас
Я начинаю свой рассказ.
Так думал молодой Ягами,
Идя из колледжа домой,
Не знал ещё о Синигами,
Он был умён, хорош собой.
Красив, прилежный ученик,
Лайт честно жил, зубрил и ел,
Но вот от скуки вдруг поник…
Пока тетрадь не углядел.
Когда-то с ним встречался я,
О нём история моя:
Весь мир ему осточертел
И богом стать он захотел.
Не мог понять людей судьбу,
«Наш мир прогнил» - его слова.
И Рюук является к нему,
Так начиналось всё тогда.
Сначала в шоке был мой гений,
Но чтобы мне вам не соврать
Он начал смело убивать
Виновников всех преступлений.
Умело он тетрадку спрятал
В столе от всех, но для себя.
Ночами с Рюуком, будто с братом,
Болтал о жизни иногда.
И новый мир как будто где-то
Всё ровно будто бы идёт,
Но вот настал и в жизни этой
Для Лайта новый поворот:
Жил некогда в краях Британских
Красивый, умный детектив.
Свободен был от прав гражданских,
Прекрасен был ума порыв.
Немного странен, в цвете лет,
А в имени его секрет.
Прознал и он о деле Киры
И разобраться захотел,
Чтоб прекратился в этом мире
Злой и опасный беспредел.
Сначала он страшился, но,
Так видно было суждено.
Настала битва двух умов,
И будет справедливость точкой;
Она избавит от оков
Возможно лишь кровавой строчкой…
Но вот, отбросив все сомнения,
Порывом юности гоним,
Л вскоре стал ходить за ним,
Как тень, как будто приведенье.
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень
Не столь различны меж собой.
Сперва, взаимной разнотой
Они друг другу были скучны;
Потом понравились; потом
Играли в теннис не тайком
И вскоре стали неразлучны.
Так люди (первый каюсь я)
По принуждению друзья.
Но дружбы нет и той меж ними.
Всё предрассудки истребя,
Лайт почитает всех нулями,
А единицами – себя.
Он всё глядит в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы,
Для Киры средство есть одно –
Тетрадь, Бог смерти и перо.
Сноснее многих был Ягами;
Хоть он людей, конечно, знал
Да и вообще их презирал, -
Но (поделюсь секретом с вами)
Иных он очень отличал
И Л возможно уважал.
Но чтобы блесками сапфира
Ягами не был освещён,
Здесь появился второй Кира.
Ну что сказать? Лайт уязвлён:
«Как бочка дёгтя в ложке мёда,
Я не встречал такого рода,
Людей, меня способных очернить,
Но не совсем поработить.
Ах Кира, ну чего ж ты хочешь?
И в прочем, понял я тебя.
Ведь ты же честь мою порочишь,
А я и большая свинья…
Но если хочешь ты помочь,
Явись на исповедь мне в ночь...»
И через пару тройку дней
Лайт познакомился уж с ней.
Минуты две они молчали,
Но к ней Ягами подошёл
И молвил: «Вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочёл
Души неопытной признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье привела
Давно умолкнувшие чувства…
Но вас хвалить я не хочу;
Я за неё вам отплачу
Признаньем так же без искусства».
«Ах, Лайт, я не прошу влюбиться,
Но лишь с тобой могу я быть,
А без тебя Мисе не жить…
Прошу я только притвориться!».
«В твоих глазах лишь ветер бриза
Сменишь ещё не раз ты, Миса,
Мечтами легкие мечты;
Так деревцо свои листы
Меняет каждую весною.
Так видно небом суждено.
Быть может, полюблю я: но…
Учись уж властвовать собою!
Ведь если Л нас засечет,
К беде всё это приведёт!
Но ты пол жизни отдала
За эти «страшные» глаза.
Моим оружием ты станешь,
Но коль ты договор нарушишь,
Сама себя тогда обманешь
И на тебя я смерть обрушу»;
Амане верит в уговор,
Тут Рем встревает в разговор